Недалеко от Минска (30 км) на южной окраине деревни Дукора в живописном уголке на берегу Свислочи расположился музейный комплекс «Дукорский маёнтак». Привлекает он посетителей, особенно минчан, не только своим удобным месторасположением, но и своими достопримечательностями. Не менее интересна история этого места.

Первое упоминание о поселении относится к 1581 году. Усадьба формировалась в течение нескольких столетий многочисленными владельцами, представителями таких знатных родов как Сапеги, Кежгайлы, Шеметы, Завиши, Огинские. Последним владельцем из Огинских всего, так называемого «бакштанского графства», был гетман великий литовский Михал Казимир Огинский (1730-1800), не имевший наследников.

Он передал Дукору и Смиловичи – два имения из своего «бакштанского графства» – арендаторам: Станиславу Монюшко – деду знаменитого композитора, и Франтишеку Ошторпу, сыну осевшего на белорусских землях после Северной войны шведского солдата. Будучи родственниками, они успешно управляли имениями, исправно выплачивали деньги Огинскому, но и себя не обижали. В конечном итоге стали их владельцами. В 1791 году произошел раздел: по жребию (бросали монету) Монюшко получил Смиловичи, Ошторп – Дукору. Как пишет Цехановецкий, провинциальные арендаторы вдруг стали панами. Поскольку в Смиловичах имелся знаменитый костел, Монюшко, чтобы выровнять условия раздела, выделил средства на строительство костела в Дукоре и построил его. Кроме того, Ошторпу в качестве приданого Людвики Ивановской отошло имение в Прилуках.

Расцвет Дукорской усадьбы пришелся именно на период владения Франтишка Ошторпа и его сына Леона (1786-1851гг.). Франтишек сразу взялся за обустройство усадьбы. Глубокое знание хозяйства и хорошие способности управленца помогли Ошторпу создать доходное имение. При нем и при его сыне Леоне, действительном статском советнике, командоре Мальтийского ордена, здесь вырос прекрасный дворцово—парковый ансамбль. В начале XIX века был построен дворец. Был заложен регулярный парк, который был дополнен пейзажным. Вход на территорию усадьбы охраняла въездная брама, имеющая вид двухъярусной башни с пирамидой с металлическими наконечниками наверху и двумя караульными помещениями, где находилась стража. На первом ярусе башни висел колокол, на втором были установлены часы. На шпиле башни развевались гербовые хоругви, а у ворот, когда приезжал хозяин, его встречал маршем придворный оркестр. Все было по моде века.

За брамой, вдоль въездной аллеи, были расположены служебные постройки – два вытянутых флигеля (дом управляющего и конюшня для выездных лошадей с каретной). На территории поместья помимо дворца были размещены водяная мельница, три корчмы, кузница, винокурня, ледовня, амбары и другие хозяйственные постройки, а также собственный конезавод. Здесь выращивали свыше 300 голов чистопородных лошадей (орловских, арабских, английских), многие из которых вошли в историю коневодства (например, жеребцы Яшма, Прамулюс, Зодиак и др.). Красавцы кони участвовали во многих развлечениях Леона. Известно, что два шестерика возили хозяина на отдых на Кавказ.

Во времена Ошторпов жизнь в Дукорском дворце отличалась особой роскошью. Здесь регулярно проводились великолепные балы. В «Живописной истории» так описывается гостеприимство хозяина: «Ошторп был прекрасный человек, хлебосол, большой гастроном. В другом его имении, Дукоры, у него был театр, картинная галерея, и здесь гости пировали целые недели».

Шляхта в благодарность за пышные дукорские балы избрала Леона минским губернским маршалком, которым он являлся в течение многих лет. Для развлечения гостей в усадьбе содержались цирк и оркестр.

Во дворце находилась большая библиотека, где хранились древние рукописи и несколько тысяч книг на польском, латинском и русском языках. Украшением дворца была коллекция картин и предметов декоративно-прикладного искусства. Близким другом Леона Ошторпа был художник Ян Дамель. Из 14 картин Дамеля для обозрения были выбраны две: «Павел, освобождающий из темницы Костюшко» и «Александр, подписывающий в Вильно в 1812 году амнистию». В 1919 году полотна были вывезены в Варшаву и вошли в состав польских музейных собраний.

Музыкальный салон, созданный Леоном Ошторпом, считался самым значительным в Беларуси. С 1823 по 1846 год здесь действовал театр.

Дворцовая прислуга была под стать королевской и насчитывала около 100 человек. Владелец имел отряд телохранителей

 Многие современники отмечали невероятную роскошь в Дукорском имении. Но все эти богатства создавались тяжелейшим трудом крестьян. И Франтишек Ошторп и его сын Леон выделялись особой жестокостью по отношению к своим подданным. Крестьянская жизнь стала легче, после того, как их хозяин Леон в 1851 году утонул в Свислочи около деревни Пески, когда старый мост не выдержал тяжелой кареты, запряженной шестеркой лошадей.Не случайно, когда Ошторп умер, польский поэт – юморист, Легатович, никого не щадивший в своих язвительных эпиграммах, написал стихи, суть которых сводилась к следующему: смерть Ошторпа в Дукоре произведет большую перемену—господа перестанут пить, а мужики начнут есть. Трагично завершил свою жизнь последний из мужских представителей рода Ошторпов. Вот как рассказывает об этом народное предание…

Были дожинки. Девчата и парни возвращались с поля. Впереди – красавица Фроська. На голове – венок из полевых цветов. В руках – сноп хозяйской пшеницы. Вышел на крыльцо Ошторп, сел в кресло под фамильным гербом. Фрося опустилась перед ним на колени, песней стала величать хозяина, просить, чтобы он был более милосердным к крестьянам, не издевался над ними. Понравилась девушка Ошторпу, загорелись глаза у старого хозяина. Спросил у слуг, кто такая, чья дочь? Лакей Франтишек объяснил:

– Кузнеца Тодора дочка, в воскресенье у них с Васильком свадьба…

Ничего не сказал вельможа. А в воскресенье гайдуки Ошторпа налетели на свадебный кортеж, схватили Фроську и доставили в дворец.

На следующий день сидел Ошторп в своем любимом кресле. Жара стояла невыносимая, и насильник, забыв о своей жертве, задремал. Фроська увидела на одном из настенных ковров нож, схватила его и тихонько подкралась к ненавистному хозяину. И только занесла свое оружие над его головой, как закуковала кукушка в настенных часах. Вздрогнула девушка, кинула нож на пол, проснулся Ошторп.

Живой замуровали невесту Василя в нише хозяйской конюшни.

Василь собрал парней и, в ожидании возвращения хозяина из поездки в Минск, подпилил столбы, которые держали мост через Свислочь. Шестнадцать лошадей тянули карету весом в 200 пудов. И рухнула она в реку вместе с Ошторпом.

В 1851 году Леон Ошторп утонул в Свислочи. Поскольку сына-наследника он не имел, то имением в последующие 20 лет владели его три дочери. В 1874 году у одной из них – Леокадии, состоявшей в браке с Сеножецким, усадьбу в достаточно запущенном состоянии приобрел барон Константин Гартинг. Константин Гартинг (умер в1891 году), выходец из голландской семьи, в начале XIX века решил поселиться на Минщине. Однако местное полонизированное общество встретило отставного российского полковника крайне недружелюбно. Ситуацию исправила его жена Юзефа Неселовская. И вскоре как хорошие и предупредительные хозяева Гартинги смогли установить приятельские отношения с местной знатью.

После смерти Константина Гартинга Дукора досталась по наследству его сыну Антонию, гусарскому офицеру, женатому на Ванде Дерналович, а после его преждевременной смерти – брату Станиславу (умер в 1913 году). Сын Станислава – Георгий был последним владельцем Дукоры (родился около 1900 года). В 1918 году он уехал во Францию.

С приходом к владению семьи Гартингов начался новый этап в развитии имения. Усадьба Ошторпов–Гартингов занимала вместе садами и хозяйственными постройками 40 га. Она включала дворец классического стиля, парк, сад, въездную браму, два флигеля и разнообразные хозяйственные постройки. Представление о том, как выглядел дворец в Дукоре, дает акварель Наполеона Орды 1876 года. Дворец был каменным, двухэтажным, на низком цоколе.

Его главный фасад украшал четырехколонный портик. Позже к обоим торцам были пристроены боковые узкие крылья которые, судя по старинной фотографии 1904 года, имели также четырехколонные портики, широкие окна и были предназначены для оранжереи и зимнего сада. В правом крыле размещалась семейная каплица. Наличие зимнего сада много говорило о богатстве хозяина. Во времена Гартингов на втором этаже дворца появился специальный царский (императорский) зал. Полковник Станислав Гартинг, воспитанник Николая II, надеялся когда-нибудь увидеть российского императора в своем имении. Известный белорусский драматург В.Горбацевич, уроженец Дукоры, вспоминал, что царь часто присылал письма Гартингу и местный почтальон показывал их местной детворе. На конвертах было изображение всей семьи Романовых.

В надежде на приезд высокого гостя Станислав выбрал для такого зала самое большое помещение и оформил его соответствующим образом. В зале был уложен удивительной красоты паркет с рисунками растений и животных тропического леса, потолок был расписан картинами на мифологические темы. Одна стена зала состояла из сплошных зеркал, на других висели полотна русских и зарубежных мастеров. На окнах – дорогие шелковые занавески…

Парк состоял из старой регулярной композиции и пейзажной части. Центральная парковая аллея соединяла два основных, противоположно расположенных въезда и, визуально разделяла усадьбу на две части. Северо-восточная часть включала старые регулярные композиции с усадебным домом и садом, юго-западную занимал пейзажный парк. Главный въезд в усадьбу был оформлен в виде относительно узкой (шириной 8 м) кленовой аллеи.

В конце XIX века Антоний Гартинг провел обстоятельный ремонт и перестройку дворца, реконструировал парк в соответствии с новыми веяниями времени. А вот Георгий Гартинг потом очень сожалел о том, что его дядя уничтожил ряд элементов старого интерьера дворца и изменил вид парка. Например, была убрана скульптура, украшавшая парк во времена Ошторпов и Леокадии Сеножецкой.

В 1912 году была построена новая каплица, предназначенная стать усыпальницей Гартингов всех вероисповеданий (протестантов, католиков, православных). Ошторпы захоронены в Дукорском приходском костеле, отданном в 1863 году под православную церковь. Завещала себя здесь похоронить и последняя их представительница этой семьи Леокадия Сеножецкая (умерла около 1880 года).

До настоящего времени сохранился флигель, въездная брама, пейзажный парк с прудом и часть хозяйственных построек. Дворец (перестроенный в 1918 году под школу) был разрушен во время Великой Отечественной войны.

В 2015 году в усадьбе был открыт музейный комплекс. Инвестором и инициатором проекта стало местное предприятие ЗАО «Пуховичский агропродукт». Ныне усадебно-парковый комплекс занимает обширную территорию в 25 га, из которых больше половины отведено под парк. В состав комплекса входят: музей, конюшня, въездная брама с башней, ремесленные мастерские, бровар, корчма и зоосад.

Привлекает посетителей дом-перевертыш. Он установлен на конёк крыши. Зайдя в дом, можно пройтись по потолку, наблюдая мебель, висящую над головой. Аттракцион напоминает о старинной шляхетской традиции устраивать необычные оригинальные развлечения для увеселения гостей.

Музейный комплекс стремится показать историю и традиции белорусской шляхты, ряд белорусских народных промыслов и ремёсел. В усадьбе проводятся праздничные мероприятия, приуроченные к сезонным народным праздникам, корпоративные мероприятия. Для проживания предлагаются гостевые домики.

Источники:

1. Збор помнiкау гiсторыi i культуры Беларусi. Мiнская вобласць. Том 2. Мн., 1987
2. Садово-парковое искусство Белоруссии. Федорук А.Т. Мн., 1989
3. Сердце Беларуси – Минщина. Плыткевич С., Варавва А., Рак А., Мн., 2007
4. Живописная Россия. Том 3. Репринтное воспроизведение издания 1882г. Мн., 1993
5. I векавечны толькi край… Карлюкевiч А., Мн.,2000
6. Страчаная спадчына. Мн., 2003

За Титовкою — Слобода Путешествие с Алесем Карлюкевичем

 Место в истории

Та́лька — деревня в Пуховичском районе Минской области Беларуси, бывший центр одноименного сельсовета до объединения его с Блужским сельсоветом (2009 г.), 36 км от Пуховичей, 91 км от Минска, железнодорожная станция «Талька» на линии Минск-Осиповичи, на реке Талька (правый приток Свислочи). По мнению В.А. Жучкевича, название местечка обозначает незамерзающие или рано оттаивающие родники или речку и распространено в Беларуси: Талица, Талуть, Тальковцы, Тальковщина и др.

Талька вначале относилась к Игуменскому уезду Минской губернии. В 1873 г. через Тальку прошла Либаво-Роменская железная дорога, и появилась станция (Гарады і вёскі Беларусі: энцыклапедыя. Мiнск, 2012 г., т. 8. Мінская вобласць. Кн. 3, с. 723). Петр Петрович Семёнов в своей книге «Россия. Полное географическое описание нашего Отечества» писал, что в 19 верстах за Пуховичами железная дорога достигает станции Талька, грузящей свыше 700 тысяч пудов лесных грузов в год. По переписи населения 1897 г. деревня Талька состояла из 15 дворов, где проживало 26 мужчин, 43 женщины, «станция Талька» — 4 двора, 19 мужчин и 21 женщина и «посёлок Талька» — 4 двора, 12 мужчин и 18 женщин. В 1909 г. в Тальке было 717 жителей, на железнодорожной станции — 7 дворов, 61 житель, в поселке — 122 двора.

С февраля по декабрь 1918 г. Тальку заняли германские войска кайзера Вильгельма II, с августа 1919 г. по июль 1920 г. — польские легионеры, с 1919 г. Талька вошла в состав недавно образованной БССР.

Еврейская община

Когда евреи впервые поселились в Тальке, точно не установлено, но известно, что когда после восстания 1830-1831 гг. российские власти в 1833 г. закрыли Смиловичский монастырь, то его имущество выставили на аукцион (Национальный исторический архив Республики Беларусь, ф. 295, оп. 1, д. 433. Цит. по кн. Талька и наваколлi…, с. 5).

На торги съехались покупатели, в том числе Лейба и Берко из д. Жицина, Румер Елеович, Иохим Мовилович, Михелевич из д. Мацеевичи, Хаим Изреелович, его брат Евгур из д. Сутин и Иосель Иоселевич из д. Талька.

Цви (Григорий) Рашаль из Шаарей Тиква в Самарии (23 км от Тель-Авива) сообщил мне, что его родственники переселились в Тальку из близлежащей деревни Насыцк. Дедушка Цви, Менахем-Мендл Рашаль, со своим братом Лейбе были первыми еврейскими поселенцами Тальки, а его прадедушка, Авром-Меир, оставался в Насыцке до его кончины (1895 г.?). Братья прадеда в годы польской оккупации в 1920 г. покинули Насыцк после того, как поляки зарезали Баруха (брата прадеда) с женой и одним из сыновей. Сестра прадедушки Гинда и остатки семьи Баруха осели в Минске. Велвл, брат прадеда, присоединился к брату Менделю, который был раввином Пуховичей.

Евреи в Тальке прежде всего занимались разработкой леса, заготовкой и обработкой древесины, изготовлением скипидара. Они брали в аренду земельные участки, у них были огороды и сады. Среди евреев были искусные ремесленники — столяры, плотники, жестянщики, стекольщики, бондари, портные, сапожники. Другие евреи оказывали посреднические услуги, содержали лавочки, в которых они предлагали товары повседневного спроса (керосин, соль, спички, хозяйственные принадлежности, бакалея). В 1913 г. в Тальке евреям принадлежала единственная мануфактурная лавка и табачный киоск.

Работы по заготовке леса зимой в лесу. Старинная гравюра

В годы советской власти евреи в Тальке, как и белорусы, вынуждены были приспосабливаться к новой жизни. Отсутствие свободы выбора, беспрерывное идеологическое давление, борьба с инакомыслием, вечная забота о хлебе насущном, пренебрежение к религии и национальной традиции вели евреев к ассимиляции. Власти преследовали не только людей, открыто заявлявших свой протест, но и за неосторожное слово, выражение недоверия или рассказанный анекдот с подтекстом. Большое распространение получили превентивные репрессии или арест за так называемое недоносительство. Приведем только два примера:

Блейман Роза Яковлевна, 1902 г. р., образование среднее, без определенных занятий, была арестована 25 февраля 1926 г. и осуждена, 28 мая 1926 г., обвинение: 61 УК БССР — член нелегальной молодежной организации, приговор: 3 года высылки с отбыванием в Казахстане, реабилитирована 23 июня 1992 г. Прокуратурой Республики Беларусь.

Айн Броха Залмоновна, 1904 г. р., портниха артели «Пролетарий» была арестована 8 октября 1938 г., приговорена 8 октября 1938 г., обвинение: 73 УК БССР — не сообщила о контрреволюционной деятельности, приговор: 5 лет ссылки с отбыванием на ст. «Сыр-Дарья» в Южном Казахстане, реабилитирована 10 апреля 1989 г. прокуратурой Белорусского военного округа. Программы Гражданская война в России среди других несчастий вызвала еврейские погромы, которые устраивали польские легионеры, части Красной и Белой армий, отряды С. Булак-Балаховича и Б. Савинкова, а также самозваные крестьянские атаманы. Все они выбирали своими жертвами евреев, пользуясь их беззащитностью, у которых можно было безнаказанно поживиться.

В Тальке трагические события произошли весной и летом 1921 г. Б. Цвик и З. Айзикович от имени еврейской общины Осиповичей направили обращение председателю СНК БССР А. Червякову, в котором сообщали, что 29-30 мая 1921 г. около ста бандитов произвели погром в Тальке, где много раненых, остальная часть населения спаслась бегством. Налетчики повесили 70-летнего старика и зверски убили двух молодых людей. В начале июля 1921 г. в обращении руководителей еврейских общественных организаций в СНК БССР сообщалось, что не успели ещё зажить раны, нанесенные еврейскому населению бандами Булак-Балаховича в Мозырском и Слуцком уездах, не перестали ещё тлеть пепелища еврейских местечек и земледельческих колоний, как новая волна бандитизма обрушилась на евреев. Нападение бандитов на Пуховичи, Тальку, Шацк, Любань, Копаткевичи, Старобин, Ковчицы и др. носили явно антиеврейский характер. В результате опять сотни убитых, ещё больше круглых сирот, обесчещенных жён и дочерей и тысячи евреев, оставивших свою трудовую жизнь, бросивших свои пожитки на произвол судьбы, в поисках личной безопасности, скопившиеся в уездных городах. Погромленные просили взять их под защиту или выдать оружие для самообороны.

 Еврейская застройка

Центр Тальки до сих пор называется «местечко». В начале 2000-х годов в Тальке еще были люди, которые помнили евреев, идиш и даже могли продекламировать на нем стихотворение или напеть куплет. На месте современного магазина потребительской кооперации стоял дом Зубаревых и Левиных, а за ним — Цукерманов. Напротив — «молочня» (молочная артель) и коптильня, около которой жил Абрам Рашаль. Там, где до 2009 г. был сельсовет Тальки, жили Пруссы и Лифшицы. Напротив них стояли дома Стронгиных и Серманов, которые до сих пор сохранились.

Недалеко от современной аптеки стояла синагога, а напротив магазина-бара «Талька» (ранее это был магазин Цивина) была льночесалка, которую держал Шнипер. Если пройти в сторону Слободки (другой части Тальки), то справа был дом на две половины, где жили Пейсаховичи и Гершманы, а за ними Ахейла. Напротив них жили Шингель, Лейба Цивин, Ара Дрейзин, а в самом конце — кузница, где в тридцатые годы трудился Леоким Стронгин. 

Земли было мало, вокруг — болота, и дома стояли тесно. Еврейские дома внешне очень напоминали деревенские хаты. Быт евреев и белорусов был схожим. В домах обязательно была русская печь, хозяйственные постройки и огород, те и другие держали домашний скот и птицу. Однако по своей обстановке и внутреннему убранству жилище евреев и белорусов заметно отличалось. Еврейские семьи даже при скромных доходах имели мебель. Евреи спали на кровати, а не на лавке, вещи хранили в шкафах, а не сундуках, пользовались стеклянной, а не керамической посудой и столовыми приборами, ножом и вилкой, а не деревянной ложкой. Евреи никогда не обували лапти, предпочитая сапоги, даже самые захудалые, поэтому специальность сапожника считалась одной из наиболее востребованных в местечке. Но главным отличием любого места, где жили евреи, была мезуза на косяках дверей их домов.

Главная улица имела деревянный тротуар. В центре местечка — рынок, на котором в базарные дни жители Тальки предлагали свои изделия, а крестьяне окружающих деревень — продукцию сельского хозяйства, огородничества, садоводства, дары леса и изделия народных промыслов.

Домик станционного смотрителя в Тальке постройки 1913 г. Фото автора 6 августа 2019 г.

Евреи Тальки молились в синагоге, где по переписи 17 февраля 1923 г. имелся один свиток Торы, арон-hа-кодеш, несколько молитвенных книг и шесть скамеек. В Тальке было три школы — русская в Слободке, польская и еврейская. В трех классах Тальковской еврейской школы обучалось 33 учащихся, а заведовал ею Абрам Канторович. Однако в 1924 г. все три школы объединили на основе советских учебных программ в одну общую.

В годы НЭПа хозяйственная жизнь Тальки расцвела. Свобода торговли стимулировала личную заинтересованность людей в результатах своего труда. В Тальке заработали шапочная и кожевенная мастерские, льночесалка, пекарня, мельница, винокурня, коптильня, сыро-молочное производство по изготовлению натуральной продукции из козьего, коровьего и овечьего молока, парикмахерская … Все это не залеживалось, в покупателях недостатка не было.

С началом тридцатых годов в БССР, как и по стране в целом, ветер перемен, поднятый сталинскими преобразованиями, высушил инициативу, пресек хозяйственную сметку, истребил желание трудиться, и посеял зависть, подозрительность, что обернулось скудостью запасов. Но самое главное, что люди перестали быть хозяевами своей судьбы. Наиболее предприимчивые люди были записаны в «лишенцы», как к советской власти. В Списке граждан, лишенных избирательных прав по Тальковскому сельсовету в 1933 г. значились: Гершун Рашаль (1885 г. р.) и его жена Хава, Берка Пейсахович (1880 г. р.) и его жена Этка, Абрам Зуборев (1898 г. р.) и его жена Дося, Лейзер Герцович (1890 г. р.) и его жена Тайба.

Тамара Антоновна Лагунчик вспоминала, что до войны в Тальке белорусы и евреи жили по-соседски. Что евреи были «хорошими людьми», о которых до сих пор помнят. В основном, они жили за железнодорожным переездом, компактно — «любили, чтобы у них все было и при них все было» (Архив автора. Запись беседы Т.А. Лагунчик, которую сделал А.Л. Литин 7 июля 2013 г.).

Приме Гибель общины

Перед войной в Тальке жило около 200 евреев, большинство из которых не успело эвакуироваться, потому что немцы пришли в деревню уже 29 июня 1941 г. У железнодорожного моста поставили блокпост и строго охраняли. Бургомистром в Тальке назначили Маланку из д. Веселова, что в 2 км от Тальки (позже его убьют партизаны), а начальником полиции стал Василий Кульбицкий из д. Слободки (ныне предместье Тальки).

В начале сентября немцы объявили евреям, что их будут переселять. За мостом примерно в одном километре от Тальки существовал пионерский лагерь от Минского областного отдела народного образования. Сохранились сведения о том, что сын и дочь еврейского поэта Моисея Кульбака, Рая и Илья, вместе с детским садом отдыхали в Ратомке, а их двоюродные сестры и брат — Инна, Матуся (Матильда) и Эля (Илья) Кульбаки — в пионерском лагере в Тальке. Когда Минск начали бомбить, родители бросились забирать детей, но детсад уже эвакуировали (Л. Смиловицкий. Катастрофа евреев в Белоруссии, 1941-1944 гг. Тель-Авив, 2000 г., с. 69).

Место массового расстрела евреев Тальки в сентябре 1941 г. (59-й квартал Тальковского лесничества). Фото автора 7 августа 2019 г.

Лагерь опустел. На берегу реки стояли небольшие деревянные домики, столовая и хозяйственные помещения. Зимой там дежурил сторож с собакой. Евреев сначала согнали в школу. Однако вскоре в школе разместился немецкий отряд по охране железнодорожной станции «Талька», и евреев перевели в бывший пионерский лагерь. Узникам приказали сделать текущий ремонт, собирались зимовать. Евреев плохо кормили, заставляли безвозмездно выполнять принудительные работы, такие, как строительство дорог, заготовка леса, что часто оказывалось им не под силу. Полиция, набранная из местных жителей, проклинала евреев. Когда еврейский староста Мейер Рабинович выразил протест по поводу обращения со своей общиной, его застрелили вместе с двумя другими евреями. (Bundesarchiv Ludwigsburg, ZStL, II 202 179/67, Dok. Bd. I, statements of Semen Panschey and Kondrat Molchan in 1945; Dok. Bd. II, statement of Anna Koreny in September 1944).

17 сентября 1941 г. каратели вывели колонну евреев в лес в полутора километрах от Тальки (59-й квартал Тальского лесничества) и заставили копать для себя могилу на том месте, где уже было небольшое углубление от традиционного пионерского костра, который всегда устраивали в конце смены. Перед убийством немецкий офицер произнес речь, осуждавшую евреев и восхвалявшую немецкую расу. Одна женщина умоляла сохранить жизнь ее младенца, но немецкий жандарм застрелил и мать, и дитя. Другая — попыталась подкупить начальника местной полиции, предложив 300 руб., начальник полиции взял деньги, но застрелил ее. (Bundesarchiv Ludwigsburg, R 58/218, Ereignismeldung UdSSR no. 124, October 25, 1941).

Когда яма была готова, каратели заставляли обреченных спускаться вниз, ложиться вниз лицом и стреляли им в затылок. Одну группу, потом следующую. Согласно отчету Einsatzgruppen, 222 еврея (по другим данным 280 чел.) были «ликвидированы» в Тальке за «систематическую антигерманскую пропаганду, терроризм и взвинчивание цен».

Спаслись только два мальчика — Нохем Фрумкин и Абрам Зуборев, которые убежали в лес перед расстрелом. Фрумкин поменял фамилию и стал Михаилом Давыдовым, жил в Минске, часто после войны приезжал в Тальку к своему другу Николаю Кульбицкому. Абрам Исаакович Зубарев сейчас живет в Канаде, в Торонто. В 1970-е годы он поставил у братской могилы в Тальке памятник Зуборевым (Архив автора. Письмо Н.В. Ильинич из Тальки 5 января 2020 г.).

 Память

После освобождения Беларуси в июле 1944 г. путем опроса местных жителей удалось установить имена 44 семей и одиночек. Вот они: Цукерманы, Рашали, Слуцкины, Серманы, Кацманы, Шапиро, Дрейзины, Кацнельсоны, Цивины, Пинхасики, Пейсаховичи, Шниперы, Левины, Прусы, Кацы, Лифшицы, Розины, Кабаковы, Зуборевы, Шмидты. Пердыманы, Липманы, Марошики, Копелевичи, Цукерманы, Эльперины, Старкштейны (Талька и наваколлi …, с. 30-31).

Памятник жертвам Холокоста в Тальке, установленный на средства генерала Ильи Ефимовича Прусса. Фото автора 7 августа 2019 г.

В 1950 г. на месте расстрела появился первый памятник, поставленный на деньги, собранные вскладчину родными и близкими евреев, погибших в Тальке. (М. Ботвинник. Памятники геноцида евреев Беларуси. Минск: «Беларуская навука», 2000 г., с. 77). Спустя годы появилось еще и другие.

Могилы находятся в лесу за железнодорожным мостом. Могилы огороженые и досмотрены. Одна общая и три семейные. Вот , что на них написано.

Вечная память 280 жителям д. Талька
в том числе моим братьям М.Х. Прусс и Л.Б. Цивину
и их семьям, расстрелянным немецкими захватчиками
в сентябре 1941 г. от генерала Прусс.

Вечная память семье Меламед, Розин, Кац,
убитых фашистами 22 сентября 1941 г.

Исаак Беркович, Бася Юделевна, Елизавета Исааковна
и всем родственникам, расстрелянным фашистами
20 сентября 1941 г. От сына, брата и его семьи.

Семье Фрумкиных, убитых фашистами
22 сентября 1941 г. Вечная память

Обращаю внимание на надписи. Все они на русском, а не на идиш, слово «еврей» не упоминается, нет звезды Давида или меноры. Нет упоминания о том, кто помогал немцам в этом убийстве беззащитных людей. Вместо этого говорится, что похоронены «жители» Тальки, однако о национальности жертв можно легко догадаться по выраженным еврейским фамилиям.

Одно имя человека, который первым инициировал благородное дело увековечения памяти жертв Холокоста в Тальке мне известно. Это Илья Ефимович Прусс (1903-1972 гг.) советский военачальник, генерал-майор инженерных войск, который в 1945-1946 гг. руководил строительством мемориальных комплексов в Берлине. Понятно, что советскому генералу не пристало подчеркивать национальную принадлежность жертв нацистского геноцида. Это вызывало слишком много вопросов, поэтому пришлось пойти на компромисс.

Сначала место расстрела огородили деревянным забором, который пришел в негодность. Три года назад его заменили на металлический. Работы выполнили на литейно-механическом заводе в Марьиной Горке. Я не смог выяснить, было ли это выполнено по заказу Пуховичского райисполкома или на средства родственников.

Добраться сегодня до памятника не просто. Сначала нужно идти 200 м по щебенке железнодорожной насыпи, а потом спуститься с нее, и углубиться в лес. Могила не имеет автомобильного подъезда, а оставшиеся в живых родственники расстрелянных евреев (более 50 чел.) преклонного возраста и им трудно посетить место трагедии. В ноябре 2017г. пожилые люди из Минска, Тальки и Израиля ходатайствовали перед Осиповичским райисполкомом провести подъездную грунтовую дорогу в 700 м к месту расстрела в лесу, но их обращение не услышали.

Праведница из Орешковичей

 Владимир Александрович из д. Орешковичи рассказал, что в годы войны его мама Виктя (Виктория) Николаевна Курганович (Мартынчик, 1910 г. р.) три года прятала молодую еврейскую женщину из Тальки. Муж Викти был на фронте, а она осталась в оккупации с двумя детьми. От Тальки до Орешковичей 4 км. Кроме того, в 7 км проходит шоссейная дорога «Минск-Бобруйск». Немцы, опасаясь диверсий партизан, держали округу под неусыпным контролем. Виктория (Виктя) Николаевна Курганович (Мартынчик) (сидит в центре), д. Орешковичи Тальковского сельсовета. Фото 1987г.

Виктя прятала еврейку в сарае, а на ночь пускала к себе в дом. Она ткала, а еврейка искусно вышивала, вязала, штопала и научила этому Виктю. Вещи они продавали и на эти деньги жили. В семье Кургановичей сохранились нарядная льняная скатерть, простынь, наволочка — единственное свидетельство о том страшном времени и подвиге белорусской женщины, рисковавшей жизнью своих детей и своей собственной. Этими вещами до сих пор пользуются, хотя по сути это музейные экспонаты, которым место в Белгосмузее истории Великой Отечественной войны, пока в Беларуси не открыли музей праведников народов мира. Можно предположить, что подобные вещи в Орешковичах до сих пор остаются и у других жителей.

Все боялись, а Виктя взяла. Она была жалостливая, сирота, выросла без родителей. Хлебнула горя. Не могла отказать. Можно предположить, что хата Викти, куда постучалась еврейская женщина, была не первой. Как она уцелела? До или после массового расстрела в Тальке 17 сентября 1941 г.? В деревне знали, что Виктя прячет еврейку, но никто не выдал. В деревне были полицейские, но и они прикрыли глаза, иначе как объяснить, что не забрали? Или не догадывались? Мы можем только гадать. Но женщина выжила и покинула Кургановичей в июле 1944 г. С тех пор следы ее затерялись, даже как звали …

Никто никогда не писал об этой истории. Спрашиваю у Кургановичей, знают ли они, кто такие праведники народов мира? Мне отвечают, что не знают. И не слышали? — не унимаюсь я. Супруга Владимира Александровича, Татьяна Иосифовна, дипломатично поясняет, что слышали, но понятия не имеют, кто это такие. Учеба, работа, семья, дети — не до этого было.

После окончания войны и до самой пенсии Виктя проработала в колхозе, а Александр Сергеевич (1912-1992 гг.) — конюхом, хромал всю жизнь — последствие тяжелого ранения на войне. Владимир Александрович стал радиоинженером, а Татьяна Иосифовна проработала всю жизнь на почте, 46 лет непрерывного стажа. Живут они в Минске на проспекте Независимости, напротив Национальной библиотеки. Спрашиваю, сохранились ли письма с войны? Нет, папа был безграмотным, тоже сирота. Научили его расписываться и все. Виктя умерла в 1982 г.

Источник : Журнал — газета истории, традиции, культуры автор статьи  Леонид Смиловский 

ПРИШЕЛ БОЛЬШОЙ РОД ЯНУКА К РЕКЕ ТИТОВКЕ, ПО НРАВУ ОКАЗАЛОСЬ МЕСТО: ЛЕСА ВОКРУГ, РЫБА В ВОДЕ ПЛЕЩЕТСЯ, ЛОСИ БЕЗ ИСПУГУ НА ЧЕЛОВЕКА СМОТРЯТ.

Тут избы и поставили, а в лесу - фигуры богов своих. Среди них и богиня Мара. Сурова она, но справедлива. Следила, чтобы урожай у людей был хороший, а у женщин - мужья добрые, чтобы дети здоровыми рождались да сытно жилось. Ходили к Маре больше женщины и девицы. Каждая ей о своем шептала, подарки подносила. Обжился род Янука на реке. Глубоко корни пустил. Подросла в избе Янука дочка. Яниной она звалась. Косу отрастила цвета хорошо вычесанной кудели. В работе и в мастерстве от пожилых женщин не отставала. На игрищах первая была. Венки плела лучше всех. И не одному отроку морилось, что Янина ему венок на голову наденет. Так бы и случилось с кем то из них

 Но одним летом налетела темная туча на селище. Не назвать число разбойных людей, что пробрались сюда. Кричали на своем языке, стрелами били поселенцев, мечами. Из изб вытаскивали все, что на глаза попадалось, а потом огонь к стрехам подносили. Живым руки скручивали веревками, к длинной жерди привязывали 

Водца Янук с десятком мужей отбивались рогатинами, острогами, дубинами, сколько могли. Да слишком много чужехищников было, взяли их в полон, согнали в одно место. Дети, отроки, возмужалые, старики, девицы, жены все были тут. Девиц чужинцы особо высматривали. Говорили, что нынче этот "товар" в большой цене. Янины среди пленниц не было. За день до беды ушла она в соседнее селище за три дня пути. Тем и спаслась. Узнала о том, что случилось, от бежавших из селища людей. Бросилась было спасать своих, да удержали ее, уговорили. Разве может она с чужинцами биться?

И в этом селище было свое место, где боги стояли. Побежала Янина туда. Крали из разноцветных камней, самое дорогое, что было у нее, миколкин подарок, на ходу сняла и на шею Мары повесила. Все рассказала ей.

Мара в то время была в своём ледяном дворце на большом светлом облаке. Дошли до нее слова Янины. Глянула она, что под ее облаком на земле происходит. И не смогла допустить, чтобы на ее глазах женщин обижали.

Обернулась Мара красавицей невиданной. В платье небесного цвета перед вожаком грабителей  встала. Засверкали черные глаза, руки белы вот-вот сотника обнимут. Аж онемел тот. Лук да меч из рук выпустил. Но не от любви к красаве, а потому как успел подсчитать, сколько золота получит за такую полонницу. Да не схватить ему Мару, не связать веревкой. Увертывается она и смеется громко и весело. Тот смех услыхали и иные похитники. Бросились к сотнику на помощь. Считой, все его войско тут собралось. Кто охотился за девицей, а кто просто глядел на диво дивное. Мара же всех на гору тутошную увлекла. И никакие руки не могли коснутся ее, арканы не долетали. А она уже на самой горе. По небу в тот час колесница самого Перуна загрохотала. Подняла Мара голову. Что сказала она, глядя в небо. Никто не слышал. Но тут же исчезла сама. В тот же миг огненная стрела от самого неба до земли протянулась. Ударила она в камень, что лежал на горе. Раскололся он, а вместе с ним и гора надвое распалась. Провалились чужинцы в бездонье.

Поставили люди новые избы. Богов своих на капище вернули. Выше всех была тут Мара. И уж сколько даров принесли ей - не сосчитать. Через сколько лет верховится, разделенное надвое, горой Мары назвали , а много позже - Марьиной Горкой. И селище, что тут с давних веков, такое же имя получило.

    Спецпроект "АИФ" Краеведческая сказка                                                                                        

Восемьдесят лет в истории Минщины — срок солидный. Сколько перемен за это время произошло в жизни городов и деревень столичного региона!   Менялся их внешний облик, и в то же время сохранялись традиции, изменяя свое внутреннее содержание. Все это относится и к Марьиной Горке.  У нас есть несколько старых фотографий города, с помощью которых можно представить, каким он был и каким стал теперь.

В 1959-1960 годах в Марьиной Горке велось строительство  Дома культуры. Здание с колоннами в стиле «сталинский ампир» стало в свое время настоящим украшением города. Позже напротив него появился памятник Владимиру Ильичу Ленину и был разбит небольшой сквер. А памятник другому советскому вождю, Иосифу Виссарионовичу Сталину,   возвышался на привокзальной площади. Подтверждение тому есть на фотографиях 1952 года, которые хранятся в архивах районного краеведческого музея. Памятник Сталину исчез с улиц города  с началом хрущевской оттепели. А Ленин простоял на постаменте вплоть до конца 80-х годов прошлого столетия и был демонтирован совсем не потому, что  наступили времена перестройки, а потому, что началась масштабная  реконструкция Дома культуры. На месте похожего на дворец здания уже в начале 1990-х годов  появился современный для того времени центр культуры. И  пространство перед ним изменило свой облик: был демонтирован памятник вождю мирового пролетариата,  вырублены деревья. В результате  организовалась большая открытая площадь.

Значимые городские праздники  по традиции  проходят в районе железнодорожного вокзала. Сейчас это выглядит логично. Ведь главные наши праздники — День Победы и День Независимости Республики Беларусь. А главные памятники города, связанные с борьбой за независимость, находятся именно  у железнодорожного вокзала. Но традиция в этом месте проводить митинги и демонстрации появилась намного раньше, чем там возвели обелиск в честь воинов-освободителей и партизан, установили на постаменте САУ-100.

Глядя на фотографии праздничных демонстраций, можно проследить, как изменялась и эта часть города. Например, старожилы помнят двухэтажный деревянный дом, который возвышался  у железнодорожного вокзала в тени деревьев. Теперь на его месте разбит сквер и установлен памятный  знак в честь воинов-интернационалистов.

Город постепенно меняет свой облик. И это хорошо. Каким бы интересным ни был двухэтажный деревянный дом у железнодорожного вокзала, сейчас он вряд ли бы  являлся украшением центра города.  Жаль, что так пока и не появились памятные знаки в честь людей, оставивших свой след в истории нашего города. Хочется, чтобы меняясь, город сохранял связь со своей историей.

Старые фотографии города

Железнодорожная станция «Пуховичи» (70 годы)Марьина Горка, Ремесленное училище 1938год, сегодня на этом месте находится кинотеатр Октябрь Марьина Горка. Дом культурыМарьина Горка, улица Октябрьская 60-е годыМарьина Горка, ул. Октябрьскаяд. Шацк ГЭС, было и такое в нашем Районе фото 1954-1958 годаЖелезнодорожный вокзал станция Пуховичи во время немецкой оккупации 1941-1944 гг вМарьина Горка, казармы во время ВОВ Железнодорожная станция «Пуховичи» (70 годы)Марьина Горка, Автостанция Марьина Горка, Автостанция Марьина Горка, Школа № 2 1948 год. До войны в этом здании размещались районный суд и суд.Средняя школа № 2 - Марьина ГоркаСтроительство старого ДК Марьина Горка-1960годыМарьина Горка